Перейти к содержанию

Главное меню:


Опухоль боится протонов

Пресса о проекте

Уникальный ускоритель способен уничтожить смертельную болезнь

Кажется, совсем недавно я, журналист “МК”, была единственным представителем прессы, допущенной туда, где велась сборка протонных ускорителей, которым предстояло встать на первую линию борьбы с раковыми опухолями. После предварительной вводной, проведенной директором физико-технического центра Физического института им. Лебедева членкором РАН Владимиром Балакиным, я почти с обожанием разглядывала диковинного вида сооружения, издали чем-то похожие на кольца Сатурна, нарисованные для детских изданий. Эти ускорители умеют стрелять по опухоли так, что та распадается и исчезает. Тогда почему до сей поры чудо-установки не работают при каждом онкоцентре? Вопрос повис в воздухе. У Балакина из-за него испортилось настроение. Мы попрощались.

Чтобы встретиться в нынешнем апреле по разные стороны монитора, установленного в одном из небольших помещений пристройки к больничному корпусу протвинской больницы. Владимир Егорович готовился из Словакии, из тамошнего города Ружемберок, дать команду на включение противораковой установки. Параллельно должен был заработать и словацкий ускоритель. Шло прямое интернет-общение.

Здесь, в Протвине, в небольшое помещение набилось несколько десятков журналистов, представителей столичных министерств и ведомств. Народ не шибко понимал, как ему продемонстрируют жизнеспособность установки. Она находилась в соседнем помещении. Здесь же на камеры и объективы фотоаппаратов смотрели лишь мониторы.

Физический пуск обоих ускорителей (именно пока только физический, на этом настаивали ученые) планировался на 11.00. Балакин на экране появился примерно за пятнадцать минут до времени Ч. Выглядел именинником. Волнение родителя презентуемой установки выдавал и звенящий голос. Владимир Егорович рассказал, что и у словаков собралось народу немало. Местные и российские ВИПы, ученые, медики. Но там на часах пока без малого девять утра. Из-за двухчасовой разницы во времени получалось, что российская сторона нажмет на заветную кнопку раньше. Так и задумывалось. Балакин особенно настаивал на российском приоритете.

Ответственная процедура физического запуска ускорителя была доверена ведущему инженеру ФИАНа Владимиру Васильевичу Сокунову. Он уже проводил включение установки в исследовательском центре Массачусетского технологического института в США. Здесь детище Балакина произвело фурор. К российскому протонному ускорителю наблюдается настоящее паломничество американских медиков.

Владимир Васильевич рассказывал, что в США до последнего не верили, что российский проект жизнеспособен. Уж очень малы размеры ускорителя. Привычнее гигантские параметры. На обслуживание таких монстров призывается до ста человек. А тут хватит одного оператора. Кстати, Сокунов работе на противораковой установке обучил двух человек.

— Начинаем подъем высокого напряжения на ускоряющей трубке!

Инженер дал команду. Журналисты напряглись и непроизвольно шагнули к мониторам. Их остановили: обзор не тот будет. На одном из экранов появилось напоминающее глаз изображение. Засверкали вспышки фотоаппаратов. Изображение переместилось на соседний экран, вытянулось…

Вскоре Сокунов подтвердил, что протонный луч прошел весь положенный круг. Если бы это был медицинский эксперимент и в специальном кресле находился больной, протонный луч уже приступил бы к разрушению опухоли. Но, снова напомнили работники института, пуск установки чисто физический.

Балакин тоже был в курсе, что запуск состоялся.

Когда-то при личной встрече он подробно рассказывал мне, почему возглавляемое им подразделение выбрало направление борьбы с онкологическими заболеваниями. Да потому, что сегодня лечат не столько лекарственными препаратами, сколько с помощью высоких технологий. В области лучевой терапии, например. Вот тут-то физикам и карты в руки.

Они, кстати, уже лет сто их тасуют. В борьбе с раковыми опухолями сначала использовали рентгеновские лучи. Потом были применены гамма–лучи, проникающие в ткани глубже своих предшественников. Гораздо позднее в борьбу с раком вступили электронные ускорители. Тогда-то мир перешел на это, третье, поколение лучевой терапии. Хотя Россия по сию пору не имеет нужного количества даже электронных установок, ставших для многих больных последней надеждой.

Из десяти онкобольных, прибегнувших к этому виду терапии, все равно выживают лишь пятеро.

Между тем физики без малого шестьдесят лет назад сделали, по сути, революционный шаг в этой области. Они показали, что опухоль можно эффективно облучать протонами, которые, в отличие от гамма–лучей, поражают ткани только в конце своего пробега. К тому же ход протонного пучка с помощью специально составленных компьютерных программ можно менять, направляя его конкретно к раковой опухоли.

Как подтвердил сегодня Сокунов, пучок сможет двигаться в 32 направлениях. Но главное, резко возрастает эффективность лечения. После него в течение пяти лет умирает только один из десяти больных, подвергшихся облучению протонами. Конечно, эксперименты велись не на людях, а на мышах. Раз за разом итоги излечения и старых, запущенных опухолей, и недавно появившихся подтверждали эффективность протонно-лучевого лечения.

— Теперь представьте, — говорил мне возле собираемых установок Владимир Егорович, — за эти годы, прошедшие после сделанного физиками вывода об эффективности лечения опухолей с помощью протонов, облучение ими во всем мире прошли немногим более 40 тысяч пациентов. А у нас, в России, за год рак диагностируется у более чем 400 тысяч граждан. То есть протонная терапия существует как экзотика. Даже в Штатах всего два госпиталя имеют установки для протонной терапии стоимостью 100 миллионов долларов каждая.

Если же все протонные установки сосчитать, то с учетом вновь создаваемых в ближайшие годы их окажется порядка десяти. Для сравнения, напомню, что электронных ускорителей для лучевой терапии в мире собрано примерно 7,5 тысячи. То есть перед человечеством на сегодня стоит очевидная задача — резко увеличить производство именно протонных установок. Но даже богатой Америке их тиражирование не по силам.

Эту проблему готовы решить мы. У нас уже есть что тиражировать. Причем с наименьшими затратами.

Тогда-то мне и показали уже практически собранную установку, запуск которой только что состоялся А тогда специалисты еще перепроверяли отдельные детали. Диаметр “новорожденной” — пять метров. Обслуживать ее в смену будет один оператор. Потребление электричества в терапевтическом режиме не более 50 кВт.ч. Для сравнения: существующие ныне российские протонные установки — настоящие гиганты рядом с протвинской. Обслуживают их 7—10 человек. Потребление электричества исчисляется мегаваттами.

— Но мы не врачи, мы физики, лечить не имеем права. А медики должны будут получить лицензию Минздрава на опытное лечение. Согласований при отечественной тяге к бюрократии понадобится немало, — говорит уже сегодня Владимир Егорович. Он же подтвердил с экрана компьютера, что больные в Протвине будут лечиться бесплатно.

— Я устал повторять, бывая в самых разных инстанциях, что любой день проволочки — гибель нескольких человек. Эта установка поможет выздоравливать 1000 пациентам в год, а со временем и вдвое большему количеству, — заметно занервничал Балакин.

Эмоциональность собеседника понятна. Опыт его хождения по инстанциям начался в 96-м. Уже тогда, имея деньги, можно было инновационную разработку натурализовать из чертежного варианта. Первые деньги, однако, появились спустя почти пять лет. Когда Балакин сумел доказать сразу нескольким думцам, что, если они внесут в бюджет поправку, гарантирующую финансирование проекта, страна неизменно станет лидером на мировом рынке как раз по производству протонных установок новейшего поколения.

— Вы знаете, мне даже не намекали об “откатах”, — отвечая на мой вопрос, продолжал рассказ о своей эпопее ученый. — Я уже так всем примелькался, что любой, к кому я обращался, заведомо знал, что взяток никому не даю. Люблю человечество, но не до такой степени, чтобы преступить закон.

В начале 2000-х об уникальной его разработке стало известно иностранцам. К ученому нагрянули австралийские бизнесмены с одной-единственной миссией: перекупить физика и работающую с ним команду, что называется, на корню. Обещан был полный карт–бланш. Балакин эту тему даже обсуждать не стал. Потом подобные предложения повторялись и из других богатых заграниц.

Когда приехали на переговоры американцы, стало ясно, что речь пойдет не о перекупке “мозгов”, а исключительно о приобретении самой установки.

— Вот это уже серьезный поворот событий, — резюмировал тогда Владимир Егорович. — Мы же собираемся свой ускоритель на весь мир тиражировать. На кону будут стоять десятки миллионов долларов. Значит, пора задуматься о серийном производстве протонного синхротрона.

Балакин очень надеется, что чиновники Минздрава примут точные решения, которые позволят начать оснащение противораковыми ускорителями отечественные лечебные учреждения. Одна из уже собранных установок предназначена для Пущина. Это была, скажем так, деликатная просьба Академии наук, финансирующей на сегодняшний день “противораковый проект”. Ведь в наукограде на Оке есть больница, работающая тоже под эгидой РАН. И здесь же рождается специальная пристройка, в которой и пропишется протвинский ускоритель.

А мне вспомнилось: уже звучал осторожный прогноз ученых, полагавших, что лечебные сеансы могли бы начаться еще в прошлом году. Как видим, дело до лечения протонами так пока и не дошло. Потому, как мне кажется, и был устроен показательный пуск протонного ускорителя, чтобы достучаться до медиков и разбудить общественное мнение.

Главная | Наши достижения | Контакты | Популярные вопросы | Пресса о проекте | videoreports | Карта сайта

Поиск

Назад к содержанию | Назад к главному меню